Какого числа Вы родились? Какого месяца? Какого х#я?
Этот символ-грань случайно поманил из-за плотных штор, которыми было задёрнуто окно.
Кусочек неба, одинокий фонарь, звезда, яркая полоса на горизонте - вот, собственно, всё, что было нужно для того, чтобы, задержав дыхание, нырнуть под тяжёлую ткань. А потом бежать к заветной двери, умоляя, только бы успеть, только бы не растерять это трепетное таинство прозрачного летнего предутра.
Вот она, своеобразная скамеечка из кирпичей и досок у крыльца, и я сижу, кутаясь в папин длинный махровый халат, накинутый прямо на лёгкую шёлковую пижаму. От кружки горячего чая в руках исходит тонкий аромат карамели, ванили и чего-то очень тёплого и практически невесомого. А я делаю короткие-короткие вдохи/выдохи, только бы не нарушить неосторожным звуком эту гармонию, эту безупречную тишину на грани ночи и утра.
И кажется, что от ярко-оранжевой полосы на горизонте исходит такой свет, что невольно оглядываешься и спрашиваешь: может, все часы в доме сошли с ума? может, они просто без зазрения совести врут? Может, они тоже залюбовались и просто забыли шевелить стрелками, и теперь вместо трёх часов, что они показывают, на самом деле четыре или даже пять. Но лишь секундная стрелка шепчет в ответ: "'смотри. смотри".
Три часа. Неуловимая грань между "вчера" и "сегодня". Три часа. То ли ещё ночь, то ли уже утро. Три часа. Время полной и безоговорочной власти природы. Время отсутствия времени. И не важно, сколько ты вот так вот просидишь: час, два или пять. Лишь бы подольше задержать это ускользающее, неповторимое простотой и естественностью своего величия, мгновение. Лишь бы, хотя бы на миг, полностью, до мельчайшей клеточки тела, слиться с природой, почувствовать себя её неотделимой частью, стать единым целым с ней.
Сорваться бы и побежать в поле, чтобы упасть в мягкую траву и до бесконечности смотреть-смотреть-смотреть в безупречную синеву неба. Но нельзя. Звук шагов тотчас же расколет на части хрустальную тишину предрассвета. Такие моменты волшебны своими тёмными окнами домов и отсутствием людей на улице. И даже собаки не хотят лаять. Лишь соседская кошка неслышно проходит мимо и останавливается в удивлении, заметив меня. Так она и идёт дальше: периодически останавливаясь и оглядываясь, словно я не вписываюсь в реальность её ночного мира. Свет её больших удивлённых зелёных глаз надолго остаётся в мои глазах.
А тем временем меня всё сильнее окутывает эта мягкая тишина, в которой пение птиц слышно ярче и звук далёкой трассы такой, словно она вдруг приблизилась на несколько километров. А вот слышен далёкий нарастающий стук колёс, который с каждой секундой усиливается и, наконец, достигает своего пика. Если стать на лавочку и подняться на носочки, то, возможно, станет видно, как через мост на речкой проносится скорый. И его эхо долго ещё будет летать по окрестностям, словно не желая прощаться.
А небо разделено двумя домами на три картины. Первая - самая яркая, с острой чёрной кромкой леса и яркой оранжевой полосой над ней. Вторая, наоборот, совсем нежная, в пастельных голубовато-розовых тонах. Как будто в её краски добавили парного молока. И только третья ещё совсем ночная, холодная, всех оттенков синего цвета. И среди всего этого великолепия мерцают две забытые кокеткой-ночью крошечных бриллиантовых серёжки - две звёздочки.
И ты уходишь раньше, чем можно было бы, потому что так не хочется слышать, как первые шаги разобьют на части хрупкую, ажурную тишину. Потому что не хочется видеть, как утро безжалостно зальёт ярким светом всё волшебство чистейшего абсолюта.
И лишь природа всё шепчет и шепчет, убаюкивая, приглашая вернуться в следующий раз, да ласково называет тебя дочерью на прощание...
Кусочек неба, одинокий фонарь, звезда, яркая полоса на горизонте - вот, собственно, всё, что было нужно для того, чтобы, задержав дыхание, нырнуть под тяжёлую ткань. А потом бежать к заветной двери, умоляя, только бы успеть, только бы не растерять это трепетное таинство прозрачного летнего предутра.
Вот она, своеобразная скамеечка из кирпичей и досок у крыльца, и я сижу, кутаясь в папин длинный махровый халат, накинутый прямо на лёгкую шёлковую пижаму. От кружки горячего чая в руках исходит тонкий аромат карамели, ванили и чего-то очень тёплого и практически невесомого. А я делаю короткие-короткие вдохи/выдохи, только бы не нарушить неосторожным звуком эту гармонию, эту безупречную тишину на грани ночи и утра.
И кажется, что от ярко-оранжевой полосы на горизонте исходит такой свет, что невольно оглядываешься и спрашиваешь: может, все часы в доме сошли с ума? может, они просто без зазрения совести врут? Может, они тоже залюбовались и просто забыли шевелить стрелками, и теперь вместо трёх часов, что они показывают, на самом деле четыре или даже пять. Но лишь секундная стрелка шепчет в ответ: "'смотри. смотри".
Три часа. Неуловимая грань между "вчера" и "сегодня". Три часа. То ли ещё ночь, то ли уже утро. Три часа. Время полной и безоговорочной власти природы. Время отсутствия времени. И не важно, сколько ты вот так вот просидишь: час, два или пять. Лишь бы подольше задержать это ускользающее, неповторимое простотой и естественностью своего величия, мгновение. Лишь бы, хотя бы на миг, полностью, до мельчайшей клеточки тела, слиться с природой, почувствовать себя её неотделимой частью, стать единым целым с ней.
Сорваться бы и побежать в поле, чтобы упасть в мягкую траву и до бесконечности смотреть-смотреть-смотреть в безупречную синеву неба. Но нельзя. Звук шагов тотчас же расколет на части хрустальную тишину предрассвета. Такие моменты волшебны своими тёмными окнами домов и отсутствием людей на улице. И даже собаки не хотят лаять. Лишь соседская кошка неслышно проходит мимо и останавливается в удивлении, заметив меня. Так она и идёт дальше: периодически останавливаясь и оглядываясь, словно я не вписываюсь в реальность её ночного мира. Свет её больших удивлённых зелёных глаз надолго остаётся в мои глазах.
А тем временем меня всё сильнее окутывает эта мягкая тишина, в которой пение птиц слышно ярче и звук далёкой трассы такой, словно она вдруг приблизилась на несколько километров. А вот слышен далёкий нарастающий стук колёс, который с каждой секундой усиливается и, наконец, достигает своего пика. Если стать на лавочку и подняться на носочки, то, возможно, станет видно, как через мост на речкой проносится скорый. И его эхо долго ещё будет летать по окрестностям, словно не желая прощаться.
А небо разделено двумя домами на три картины. Первая - самая яркая, с острой чёрной кромкой леса и яркой оранжевой полосой над ней. Вторая, наоборот, совсем нежная, в пастельных голубовато-розовых тонах. Как будто в её краски добавили парного молока. И только третья ещё совсем ночная, холодная, всех оттенков синего цвета. И среди всего этого великолепия мерцают две забытые кокеткой-ночью крошечных бриллиантовых серёжки - две звёздочки.
И ты уходишь раньше, чем можно было бы, потому что так не хочется слышать, как первые шаги разобьют на части хрупкую, ажурную тишину. Потому что не хочется видеть, как утро безжалостно зальёт ярким светом всё волшебство чистейшего абсолюта.
И лишь природа всё шепчет и шепчет, убаюкивая, приглашая вернуться в следующий раз, да ласково называет тебя дочерью на прощание...